Никаких записей не было.

Тогда он набрал номер мобильного Томми, но телефон не отвечал. Кит с трудом вспомнил, что день для него начался с того, что пришлось вытаскивать Попугайчика из помойки, где и пропал мобильник.

Пришлось полистать телефонную книгу и найти стационарный номер Митфордов.

Кит не думал о том, что было договорено – не подставлять друг друга. После того, что случилось у него дома, он начал нервничать из-за Томми.

– Здравствуйте, – сказал он. – Миссис Митфорд? Могу я поговорить с Томми? Мы учимся вместе. Кит. Он знает.

Миссис Митфорд несколько секунд соображала, а потом все-таки позвала Томми.

– Подожди, поднимусь наверх, – сказал Томми. – Мне повезло и не повезло одновременно. Я пришел, а тут Алекс. Он торчал у меня с четырех часов, а мама не устраивает скандала при посторонних.

– Что он сказал?

Томми замялся.

– Всякое. Хрен с ним. Проблема в том, что Макгейл всем растрепал, как весело выбрасывать меня в помойку, и покатилось… Я еще ничего не решил, но…

– Успокойся, Томми, – прервал его Кит. – Все будет нормально. Я теперь все могу. Я не буду держаться в стороне.

Томми фыркнул.

– Я не прошу помощи.

– А я тебе помощь и не предлагаю. Но мы же друзья, верно?

Томми помолчал немного и переспросил:

– Мы друзья?

Киту показалось, что его вопрос прозвучал разочарованно.

– А тебе не надо, Митфорд? – резко спросил он. – Если тебе не надо, так и скажи, выкину тебя из головы и валяйся по своим помойкам, если тебе так лучше живется.

– Ки-и-ит!

– Что у тебя там? – насторожился Томми.

– Ничего.

В запертую дверь что-то ударилось.

– Тебя зовут?

– Митфорд, какого черта ты лезешь? Все, что я мог, я тебе сегодня рассказал, остальное не твое дело.

– А-га, – раздельно ответил Томми. – Ну тогда давай, кьюби, спокойной ночи. Нооомер семьдесят два-а-а! Выходит на по-о-оле один и гордый, как бара-а-ан!

Кит от злости прикусил собственный палец.

– На себя посмотри, птичка певчая, – бросил он. – Я хотя бы на поле выхожу.

– Блядь, – сказал Томми. – Хорошо, Хогарт. Я тебя понял.

Он положил трубку первым. Кит бросил телефон на кровать и повернулся к двери, содрогающейся от ударов.

– Я тебе покажу! Я тебе покажу, кто тут мужик! – орал мистер Хогарт, а миссис Хогарт, как заведенная, повторяла: «Не надо… не надо, дорогой… не на-а-адо-о-о-о!..»

Глава 6

Солнце играло на бутылочных осколках, устилающих асфальт. Рыжий кот Бакс, проживающий на задворках почты с самого своего рождения, жмурился и принюхивался к сигаретному дыму. Стефани иногда протягивала руку и чесала ему шею. Бакс задирал морду и превращал глаза в щелочки.

– Фу, – сказала Минди, – наверняка лишайный.

Стефани отвернулась и взялась за стаканчик с фруктовой настойкой, которую Макс Айви добыл в недрах родительского буфета.

Сам Макс сидел на корточках и держался за колено Минди. Та качала ногой, но руку его не сбрасывала.

Местечко, которое они выбрали, повидало не одно поколение старшеклассников. За почтой никогда никого не было – дворик, окруженный железным забором с покосившимися намертво закрытыми воротами, словно по чьему-то приказу исчез с карты города, по крайней мере, для взрослых. Даже почтальон, мистер Пибоди, никогда сюда не заглядывал – у него были дела поважнее: он сортировал письма и посылки, а в перерывах пил виски и рыдал над фотографией сбежавшей от него жены.

Почта в город поступала скудно: пара писем в местный дом престарелых, охапка открыток, да какая-нибудь заблудившаяся коробка с пачкой старых журналов внутри.

Интернет выживал почту и мистера Пибоди, который вечерами отправлялся в бар «Клён», и там ораторствовал, предрекая конец живым человеческим отношениям из-за поглощения мира электронной паутиной…

После каждого запоя мистер Пибоди ходил в церковь и исповедовался, за что и слыл добропорядочным горожанином.

То, что на заднем дворике добропорядочного горожанина подростки собираются выпить или наскоро курнуть косяк, никто не знал или не хотел знать.

Появился было в полиции какой-то сержант, считающий своим долгом ползать по всем закуткам и наводить там порядок, но попался на том, что гоняет по ночам на служебной машине с компанией местных шлюх, за что и был уволен.

Полиция предпочитала другие места – парки и дворы неблагополучных районов, окраину города и мост, но никогда не проверяла центр – а именно в центре и стояла почта мистера Пибоди.

Кварталом выше располагалось здание администрации, возле которого истекал каплями толстозадый амур, водруженный на чашу фонтана. Здание когда-то выкрасили в едкий желтый цвет, и сколько ни пытались перекрасить заново, надоедливая желтизна все равно проступала наружу.

От администрации вниз по улице тянулся кованый готический забор, на который опирались запыленные каштаны.

Забор внезапно обрывался, сломленный натиском банка – мучнисто-белого, с черными тонированными окнами и вращающейся дверью. Возле банка висела стеклянная коробка для пожертвований с фотографиями умершего в прошлом году Марка Рида – пятилетнего мальчишки с лейкемией. В коробке по-прежнему валялись монеты и пара смятых купюр.

Напротив банка красовалась башенка с офисами страховых компаний, социальных служб и кабинетами нотариусов. В прошлом башенка эта выполняла роль городской тюрьмы, и нотариусы с соцработниками вечно жаловались на духоту и низкие потолки.

Под крышей башенки топорщились наросты кондиционеров.

К башенке прижался торговый центр «Кассиопея», знаменитый своими распродажами и конкурсами детских рисунков, победитель которых получал в подарок бумажный колпачок и пронзительный свисток.

Среди этого великолепия серенькая почта с рыжеватой клумбой у входа попросту терялась, а ее задний двор словно и вовсе не существовал.

– Ну и? – поторопила Минди притихшего Макса Айви. – Какие планы на будущее?

Макс поднял глаза.

– Я решил, что хочу работать в ФБР.

Минди засмеялась первой, следом за ней прыснула Стефани.

– А я подала заявку в колледж воспитания английских королев!

– Мои родители готовят меня в президенты!

Макс пожал плечами.

– Минди, ты же хочешь стать драматургом, – мягко сказал он. – Это тоже не так-то просто.

– У меня есть талант драматурга. Мои пьесы ставили еще в воскресной школе, – отрезала Минди, – а ты под бронежилетом подохнешь в муках.

Она подумала немного и смягчилась:

– Впрочем, кто знает… У твоих родителей есть деньги и связи.

Макс улыбнулся. Он не отделял заслуги родителей от своих собственных. Их связи и деньги всегда работали на Макса, и он не представлял себе, как может быть иначе. С детства болезненный, малосимпатичный, он все-таки уверенно держался на верхушке школьной иерархии и привык считать это своей заслугой.

Если иногда ему и казалось, что он наполнен до краев бездумной пустотой, то ощущение быстро проходило: пустота изгонялась с помощью куртки с надписью